«СТРЕКОПЫТОВСКИЙ МЯТЕЖ» ИЛИ ИСТОРИЯ РУССКО-ТУЛЬСКОГО ОТРЯДА АРМИИ УНР
Стрекопытов Владимир Васильевич
Вопреки кремлёвским пропагандистам, которым не откажешь в любви посмаковать противоречия между русским Белым движением и украинскими борцами за свободу, наши народы стихийно тянулись друг к другу на поле брани с большевизмом. Одним из эпизодов совместной русско-украинской борьбы против Интернационала являются события, сотрясшие белорусский город Гомель в марте 1919 г. и получившие название «Стрекопытовского мятежа». Уроки тех огненных дней особенно актуальны для нас, ибо пример сознательного перехода русских солдат на сторону украинской армии во имя освобождения России – а именно это произошло тогда в Гомеле – не может не вдохновлять нас, русских эмигрантов-националистов. Уповаем на то, что в 2016 году мы достойно отметим юбилей соединения повстанческих тульских полков с войсками УНР в Полесье. Итак, обо всём по порядку…
Почему именно в Гомеле? В годы Первой мировой войны Гомельский уезд превратился в тыловую зону Западного фронта, что способствовало концентрации здесь производственного, транспортного и промышленного потенциала. К тому же, события сложились так, что до середины января 1919 г. в Гомеле и уезде практически не существовало советской власти. 1 марта 1918 г. город заняли германские войска. В соответствии с подписанным 27 января (9 февраля) 1918 г. мирным договором между Украинской Народной Республикой и германским блоком, Украина получила белорусскую часть Полесья. Гомельский уезд вошёл в состав Дреговичской земли – новообразованной административно-территориальной единицы с центром в Мозыре. В декабре 1918 г. органом городского управления стала Гомельская демократическая директория, формально созданная в субординации с Украинской Директорией, но фактически действовавшая независимо от Киева. Оставшиеся в Гомеле на полуподпольном положении большевики создали альтернативный ревком, который упорно готовился к возвращению в регион советской власти. Любопытен состав гомельского комитета РКП(б), против которого в 1919 г. поднимут восстание русские полки: помимо наиболее влиятельного большевика на Полесье Марка Менделевича Хатаевича в нём числились И. Ланге, Д. Цырлин, С. Комиссаров, Я. Фрид, П. Каганская и Г. Лелевич. Последний, кажется, был белорусом.
Крах Центральных держав вновь изменил ситуацию в регионе. 14 января 1919 г. закончилась эвакуация германских частей и в Гомель вошли отряды Красной гвардии. Город получил сомнительную честь познакомиться с большевистскими порядками. Раскинула щупальца местная ЧК. Новоявленные «коммунары» жили на широкую ногу. Резиденцией исполкома была избрана самая фешенебельная гостиница «Савой». Из дворца Паскевичей новая власть изъяла многочисленные предметы мебели, а также драгоценности, например, золотые часы (эта любовь к дорогим часам и поныне наблюдается среди «элиты» РФ) князя Варшавского и десяток портретов российских императоров, некоторые из которых были миниатюрами из слоновой кости, окружённые алмазами.
В начале марта 1919 г., накануне восстания, под руководством уездно-городского комитета РКП(б) прошли первые «классово-демократические» выборы в Гомельский совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Утверждение должностей исполкома было назначено на 24-25 марта. Как отмечали свидетели, предстоящая процедура занимала внимание совдеповцев больше, чем что-либо иное, и они не заметили опасности, которая внезапно поставила под вопрос само существование советской власти в регионе.
Пришедшая на смену гетману Скоропадскому Украинская Директория при декларативном признании права белорусов на государственное самоопределение не отступила от претензий на территорию всего Полесья. Ещё в декабре 1918 г. в момент подписания советско-германского соглашения о сроках и условиях эвакуации, дошли известия об угрозе Петлюры двинуть на Полесье 5-тысячную армию. В январе 1919 г. слухи подтвердились: Северная группа Украинской Директории развернула действия на Волыни и в Полесье, угрожая силам Красной армии и продвинувшимся с запада польским легионерам. В середине марта 1919 г. украинские войска подошли вплотную к Коростелю и Овручу, тесня на восток разрозненные красноармейские формирования. Возникла прямая угроза центру Белорусского Полесья – Мозырю. В Гомеле срочно концентрируются формирования Западного фронта для оперативной переброски в район назревающих военных действий.
Как в этом украинско-белорусско-польско-большевистском конфликте появилась независимая русская сила? Надо признать, история провозглашения в районе Гомеля «Русской Народной Республики» не лишена оригинальности.
Уже в январе в город стали прибывать полки 2-й (Тульской) бригады 8-й стрелковой дивизии. Это были молодые формирования, имевшие фрагментарный боевой опыт. Большинство солдат были мобилизованными крестьянами Тульской и частично Московской губерний. В основном они несли караульную службу в учреждениях и на предприятиях города, патрулировали улицы, один из караулов охранял имение Льва Толстого в Ясной Поляне. Гомельский большевик Е. Майзлин свидетельствовал, что в тульских частях «командный состав… почти целиком состоял не из красных офицеров, а из кадра офицеров русской царской армии, которые до Октябрьской революции находились под влиянием эсеровской и других контрреволюционных партий. Многие из них были теми или иными участниками даже Корниловщины».
В самом начале 1919 г. тульские полки были переброшены в Бобруйск, а оттуда – в Гомель. Передислокация ещё более ослабила армейскую организацию: она началась накануне Рождества, когда само командование уступило настойчивым просьбам красноармейцев отпустить их на праздники домой. В результате на момент перевода в Гомель около 50% состава полков оказалось в самовольной отлучке и прибывало к месту дислокации с опозданием. Условия, в которые попали полки в Гомеле, только усилили их недовольство. После ухода немцев большинство казарм были в непригодном состоянии. Поэтому часть контингента расселили по частным квартирам. Условия поселения в беднейших домах колоритно описал комиссар бригады А. Ильинский: «В маленьких комнатах находится по нескольку десятков человек. Ни столов, ни скамеек, ни коек, освещения нет никакого, в темноте и грязи на полу кучами валяются красноармейцы. Развивается чесотка и сыпной тиф». Между гомельской властью и руководством бригады почти сразу возникли конфликтные отношения. Военные были недовольны снабжением и расквартированием, гомельские большевики – поведением солдат и военспецов. Развязно и даже хулигански, по мнению партийцев, вели себя на улицах города не только рядовые, но и командиры. Недовольство как военных, так и населения нарастало. При этом в настроениях прибывших в Гомель военных всё выразительнее формировался антисемитизм. Традиционные для незнакомых с реалиями «черты оседлости» довольно абстрактные представления получили для туляков и москвичей конкретно-персональное воплощение в хозяевах местных зажиточных домов и гостиниц, магазинов и кафе, коммерсантах, а главное – в представителях власти. М. Хатаевич позднее признавался: «Антисемитское настроение здесь было и прежде крайне сильно, а так как продовольственный вопрос стоял остро… и т. к. ответственные работники были сплошь евреи».
Местные большевики стали настаивать на удалении ненадёжных полков Тульской бригады, но уже 18 марта туляки были отправлены на фронт, «бить петлюровцев». Из-за разгильдяйства коммунистического командования бойцы сразу же попали под жестокий артиллерийский обстрел, а 22 марта к красноармейским эшелонам вплотную подошёл украинский бронепоезд и в упор обстрелял их. На станции Словечно, куда откатилась бригада после ураганного обстрела артиллерией противника, стихийно вспыхнул митинг, и совершенно спонтанно, с выкриков, возникло решение не занимать позиции, а возвращаться назад до самой Тулы. Сильнейшим аргументом стала демонстрация вытащенных из вагонов раненых и убитых. В ответ на увещевания большевиков из толпы сыпались возгласы: «Долой войну! Местные крестьяне не хотят нас и советской власти. Не желаем защищать жидов!» В отношении бригадного комиссара Ильинского послышались угрозы: «Расстрелять его, взять заложником, выдать Петлюре; ты нам больше не комиссар, ты – жидовский наёмник». В конце концов, Ильинский был сброшен разъярёнными солдатами с моста в Припять. Для комиссара 67-го полка Сундукова, пытавшего остановить солдат, усилия закончились трагично, – он был растерзан. Одновременно в местечке Калинковичи, расположенном в пяти верстах от станции, группа солдат попыталась устроить погром.
Вначале солдаты потребовали выделить им транспорт для эвакуации в Брянск, а затем в родную Тулу, но взявший слово на митинге 28-летний бывший штабс-капитан русской армии Владимир Стрекопытов справедливо раскритиковал эту затею и предложил обосноваться в Гомеле, предварительно очистив его от красных. «Я произнес короткую речь, доказывая, что на Брянск ехать нельзя, что Троцкий нас за уход с фронта не помилует» – вспоминал Стрекопытов. Тогда же раздались голоса: «Раз ты взялся, ты и веди нас». Так восстание приобрело имя «Стрекопытовщины»…
Единодушное поведение красноармейцев разных формирований, последовательные отказы подчиняться комиссарам и командирам указывали на то, что происходящее потеряло спонтанный характер. Наступал черёд правильного русского бунта: осмысленного и беспощадного. Большевики предполагали, что имеют дело с очередной вспышкой «несознательности красноармейкой массы». Однако вскоре стала понятна степень массовости и организованности мятежников. Не вступая в контакт с повстанцами, комиссары вернулись в исполком, объяснив свой поступок следующим образом: «Ехать на Полесский вокзал и тратить время на агитацию, при явном наличии твёрдой белогвардейской руки, распоряжающейся мятежом, было бесполезно». Большевистский актив в спешке покидал Гомель, на который синхронно надвигались русские повстанцы и украинские войска. Комиссар Вершилович смог перехватить телеграмму из повстанческого штаба «Всем-всем-всем!» о низвержении советской власти, а также депешу, адресованную киевской Директории с сообщением о ситуации на фронте и в Гомеле. Оборонять город остались только чекистский отряд, еврейская самооборона и т. н. «интернационалисты: немцы-«спартаковцы» и китайцы.
К ночи 24 марта повстанцами был занят весь городской центр, за исключением небольшого района, прилегавшего к отелю «Савой» (там располагался штаб большевиков), а также здания ЧК. Была освобождена тюрьма, где содержались политические заключённые. Также под контроль повстанцев попала почтово-телеграфная контора, благодаря чему удалось дезинформировать окружающие центры, заявив о «конце мятежа». В итоге, красные части, вышедшие на подмогу Гомелю, повернули назад.
Уже первое подписанное Стрекопытовым обращение «К гражданам» от 24 марта объявляло об освобождении Гомеля от большевизма и ставило далеко идущие цели освобождения всей России из-под красного ярма: «Советская власть умирает. Петроград накануне падения. В Москве только ожидают сигнала, чтобы сбросить иго каторжников и негодяев. В Туле волнения, Минск окружен. Мобилизованные отказываются воевать… Мы – мужики, рабочие в солдатских шинелях, наши враги – отбросы всех слоев населения, объединенные жаждой власти… Эти преступники – иногда разумные, чаще хитрые – но преступники, враги человеческого рода. В разгар революции эта социальная грязь всегда всплывает наверх. Теперь наступило время ей опять осесть на дно. Наши лозунги: 1) Вся власть Учредительному собранию. 2) Сочетание частной и государственной инициативы в области торговли и промышленности в зависимости от реальных требований хозяйственной жизни страны. 3) Железные законы об охране труда. 4) Проведение в жизнь общественных свобод. 5) Земля – народу. 6) Вступление Российской республики в Лигу народов».
В этот же день были изданы обращения «Ко всем войсковым частям Гомельской группы» и «К товарищам солдатам, рабочим и гражданам», в которых подтверждалось свержение правительства Ленина-Троцкого и провозглашалась Русская Народная Республика, временным органом которой объявлялся Полесский Повстанческий Комитет. Главной силой в достижении заявленных целей должна была стать армия, поэтому комитет прилагал усилия для расширения восстания по всему Западному фронту. Все военно-повстанческие формирования Гомеля сводились в «Первую Армию Русской Народной Республики», основу которой составили Тульские полки.
Единственным островком советской власти на территории Гомеля оставался отель «Савой». Вместе с советскими партийными работниками оборону там держал отряд ВЧК, милиция и интернационалисты, всего около 300 человек. Большевики были настроены на длительную осаду, но после артиллерийского обстрела сложили оружие перед армией Русской Народной Республики и сдались в плен. Участник событий с большевистской стороны вспоминал: «…когда мы вышли на улицу, то увидели, что у них все же некоторая организация была: по улицам была протянута телефонная проволока; какой-то командир отдает распоряжения, словом, как будто замечается военный порядок... Они в нас не стреляли, но взяли и повели по Советской улице по направлению к почте. Здесь же начались избиения. Избивали тех товарищей, которые выступали чаще на митингах, в гарнизоне местном и тех, которые попадались под руку; избиение было стихийное. Почему-то из женщин, прежде всего, досталось т. Каганской, начались крики: «чекистка, комиссарша, жидовка» и прочие другие прелести». При оставлении Гомеля русскими вооружёнными силами 12 пленников, включая пятерых китайцев, были расстреляны. Позднее в советской Белоруссии сложился культ гомельских коммунаров, погибших от рук «белобандитов»-стрекопытовцев (т. е. русских повстанцев), но в действительности понесших заслуженное возмездие за преступления против народа.
После падения «Савоя» Гомель ещё пять дней находился во власти повстанцев. Руководящий центр восстания – Полесский Повстанческий Комитет – стремился заручиться поддержкой местного населения и издал серию обращений к крестьянству, профсоюзам и политическим партиям. Исстрадавшиеся под красным игом люди наконец-то приобретали демократические свободы. На призыв откликнулась караульная рота в близлежащем городке Речица, которая после перехода к повстанцам стала именоваться «Речицким отрядом Русской республики». Позаботились и о национальной символике: на печати отряда красовался двуглавый орёл без короны.
Ощутив столь тяжёлый удар, приведший к серьёзной бреши во фронте, красное командование спохватилось и в ночь на 29 марта подошедшие большевистские банды окружили Гомель с трёх сторон. Стрекопытов отдал приказ об отступлении, и армия Русской Республики с боями отошла на эшелонах за Днепр, чтобы у Мозыря соединиться с украинскими войсками. Мозырь к тому моменту уже был занят украинским генералом Ярошевичем при содействии отряда тульских повстанцев. Стрекопытовцам пришлось отступать с боями, но это не поколебало дисциплины русских солдат, которые вскоре, при помощи сочувствующих крестьян, форсировали Припять и, таким образом, оказались в расположении войск УНР. Всего под началом Стрекопытова к украинцам перешло 6 тысяч бойцов.
Повстанцев не покидала решимость бороться против большевизма. В армии УНР они образовали Русско-Тульский отряд и уже в апреле 1919 г. помогали украинцам сдерживать красных под Новоградом-Волынским. После своего интернирования поляками туляки смогли добиться перевода в Северо-Западную Армию генерала Юденича. В её составе они приняли участие в боях на подступах к Петрограду, проявив чудеса героизма. Писатель Александр Куприн так описывал анабазис тульских полков: «Блуждая по лицу земли русской, они, кажется, хотели попасть к Деникину, но попали сначала к Петлюре, потом в Польшу… Наконец, в Пскове им удалось набрести на настоящих истребителей большевизма. Дрались они с несравненной, безумной храбростью. Вышибать неприятеля из деревень, брать молниеносной атакой мосты и другие узкие опасные проходы было точно их любимой специальностью... Однако подчинить туляков хотя бы основным началам воинской дисциплины оказалось немыслимым. Так они успели озвереть в долгом гуртовом бродяжничестве. Таких грабителей, мародеров, плутов и ослушников свет не видывал. Ни наказания, ни уговоры на них нимало не действовали. Пришлось... перед походом на Петербург распроститься с удивительным Тульским батальоном, вернее, с его жалкими остатками, ибо большинство туляков погибло в боях. Жили грешно — умерли с честью».
После отхода армии Юденича в Эстонию ветераны-стрекопытовцы создали под руководством своего бессменного вождя Тульскую рабочую артель, трудившуюся в крайне-тяжёлых условиях на лесозаготовках. Некоторые из бывших повстанцев не видели своей жизни без борьбы. Так, один из командиров Тульского полка в СЗА Иван Фомичев вступил в савинковский Народный Союз Защиты Родины и Свободы и погиб во время рейда в РСФСР. Многие стрекопытовцы, осевшие в Эстонии, были арестованы и казнены чекистами после большевистской оккупации балтийских стран. Не избежал расстрела и сам Стрекопытов.
История Стрекопытовского восстания в Гомеле поучительна в нескольких аспектах. Во-первых, против красной тирании повернули оружие собственные солдаты, превратившиеся из слепых машин системы в политически-сознательных борцов за подлинно-народные идеалы. Во-вторых, на такой отважный поступок решились солдаты из коренных великорусских губерний: Тульской и Московской, что в корне опровергает домыслы о «рабской природе московитов». В-третьих, русские повстанцы пришли на помощь братскому белорусскому народу, очистив Гомель от красной скверны и безвозмездно установив в нём демократические порядки. В-четвёртых, и это наиболее важно для нас, русские националисты (в «Стрекопытовщина» протекала под национальными и демократическими лозунгами Русской Народной Республики) моментально нашли общий язык с украинцами и вошли в армию УНР на правах Русско-Тульского Отряда, вписав достойную страницу в историю русско-украинского сотрудничества.
Вечная же слава и память простым русским солдатам-тулякам, прошедшим огненный анабазис от Полесья до Балтики!