МОСТ И ДОСКА ВМЕСТО ПЕРЕМЕН?
Петербург в последние дни не даёт скучать. Местные оккупанты то какой-то невзрачный мост назовут именем чеченца, когда-то сменившего кривой кинжал на кровососущий хоботок, через который швыркая и причмокивая бывшие полевые командиры пьют из русского народа его кровь; то генерала Маннергейма приголубят, посвятив ему аж целую памятную доску и обозвав взамен «советским военным пенсионером».
Почему Кадырову посвятили именно мост, а не доску или бюст, понятно. Доску можно расколотить кувалдой, а мост разве что красной краской, символизирующей русскую кровь, можно полить.
Петербург в знак протеста с топонимическим новшеством, связанным с именем Кадырова, ответил традиционной для РФ митинг-ролевой игрой, как-будто мнение петербуржцев что-то значит для представителей путинской вертикали. Власть же митинг согласовала, как-будто согласившись прислушаться к мнению горожан. Впрочем, организовать символический митинг правильнее, чем просто сидеть и помалкивать.
Но мы-то с вами знаем, что на самом деле с кадыровским мостом жить станет веселей. Хорошо бы путинцы и Санкт-Петербург обратно в Ленинград переименовали или сразу в Кадыровград. Чем больше каминг-аутов, говорящих, что «я, современная российская власть, на самом деле власть не русская, а власть имени безродного интернационала и советских петухов» тем лучше.
Продолжая искать смыслы мы находим, что наименование моста в честь Кадырова и открытие доски Маннергейма нельзя рассматривать в отрыве друг от друга. Очевидно таким образом власть послала своим оппонентам сигнал о том, что она безгранична в своём «имперском» великодушии и всегда готова прижать к груди раскаявшегося врага. Ведь на первый взгляд, Кадыров сначала воевал с Москвой, а потом обратил оружие против её врагов. То же самое с Маннергеймом, который развернул штыки от Сталина к Гитлеру. В письме от 25 августа 1944 года, написанным Маннергеймом Гитлеру после зверских сталинских бомбардировок Финляндии, имеющих в советской военной историографии пафосное название «четвертый удар Красной Армии», Маннергейм, называя немцев братьями по оружию, предупредил, что "вероятно, вскоре наши дороги разойдутся".
"Могу засвидетельствовать, что за все последние годы не случилось ничего, что дало бы нам повод смотреть на немецкие войска как на чуждых пришельцев и угнетателей. Уверен, что отношение немецкой армии, находящейся в Северной Финляндии, к населению и официальным органам нашей страны, пожалуй, войдет в нашу историю как исключительный пример корректности и сердечности отношений, сложившихся в такой обстановке", - писал бывший генерал-лейтенант Русской армии, не понаслышке представляющий, что принесла бы Финляндии оккупация красными ордами.
Ахмад Кадыров имел примерно одинаковую с Маннергеймом эмоциональную аргументацию. «Нет гарантий, что федеральные войска не войдут в Чечню после высылки нами за пределы республики Хаттаба и Басаева и запрета ваххабизма, НО ЕСТЬ ШАНС», убеждал Кадыров Масхадова. Заметьте, проблему Кадыров видел не в оправдывающем убийство инакомыслящих ваххабизме, а в танковых колоннах. И общечеченское русофобское самосознание, сформированное у чеченцев давным-давно "духовным отцом горцев" Шейхом Мансуром, было свойственно самому Кадырову-старшему в равной со всеми остальными чеченцами степени.
В неизбежности выбора между заведомо проигрышным противостоянием и 180-градусным поворотом оружия заключается ответ на вопрос, почему Маннергейм и Кадыров, отринув, так сказать, бессмертную славу, присягнули Кремлю. При этом ни о каком «умении изменить отношение к Советам», как это было сказано на презентации доски, речи не шло.
За примирительным посылом путинской власти, растратившей за последние годы то русское наследство, которое не успела разбазарить Совдепия, слышится жалкий скулёж, ибо власть эта с каждым годом теряет возможности бросать без счёта русские массы на штурмы всевозможных крепостей. Гражданское согласие, пришествие которого анонсируют и проплачивают господа Мединские в преддверии юбилея их революции, будет для всех очевидно фальшивым, так как его основой служит противоестественная и угнетающая неосталинская власть. Никто не будет верен им по-настоящему. В этом их безысходность.